В ноябре в Россию, в Саратов после почти двухмесячного пребывания сначала в Грузии, а затем в Израиле вернулся советский и российский диссидент, бывший политзаключенный (1984-87, 1997-98, 2000-04 гг.), вечный революционер (так его назвала пресса в 2000 г.) Андрей Деревянкин. В Грузию Деревянкин уехал, попросив в сентябре у Саакашвили политического убежища. Однако, как сообщил сам революционер, он вернулся в Россию, т. к. "власти Грузии не проявили заинтересованности в борьбе с общим врагом – режимом Путина". В интервью нашему информагентству Андрей Деревянкин рассказал о нынешней Грузии, поделился своим мнением о политической ситуации в России и в Саратове, высказал своё видение относительно обустройства России и ее будущего.
       – Раньше диссидентство противостояло советской власти, но Вас и сегодня называют диссидентом. Как бы Вы себя назвали и вообще почему диссидентство возможно в современной России?
       – Скажу сразу, что в России действительно не только возможно, но и существует диссидентство, хотя, казалось бы, страна вроде является демократической. Объясню, почему. Существует такая авторитетная международная организация Freedom House. Эта организация дает вполне объективные оценки режиму в той или иной стране. Все страны в мире по уровню демократии и свобод человека делятся на 2 группы – демократии и диктатуры. Первые в свою очередь делятся на полные демократии – без кавычек. В неё, например, входят скандинавские страны. США, между прочим, далеко не на первом месте – кажется, на двенадцатом. И другая группа – это демократии с недостатками, слегка ущербные. Здесь – Венгрия, Чехия, Польша. Грузию могут любить или нет, но она, между прочим, среди этих стран. Диктатуры – авторитарные режимы делятся тоже на две группы. Чистейшие диктатуры, например, Северная Корея. Другая группа – гибридные режимы – это диктатура с декорациями демократии. Здесь можно назвать Сингапур – одна партия правит в течение последних 50 лет, на улице запрещено собираться больше трёх человек. Там же – Казахстан, Узбекистан и Россия. Вот таким образом мир воспринимает Россию. Ещё один рейтинг публикуемый ежегодно ООН – по уровню жизни. Россия на 65-ом месте.
       Это не зависит от пристрастий. Если страна в мире воспринимается как несвободная, то вполне логично, что в ней есть не только оппозиция парламентская, но и внесистемная. А значит есть и революционное движение. При этом хотел бы подчеркнуть, что какая бы страна не была, политзаключенные всегда будут. То, что я себя считаю диссидентом и вечным революционером – это не рисовка. Я глубоко религиозный человек. Я набожный православный христианин. Именно этим определяется вся моя деятельность. Я не собираюсь занимать место у кормушки. Не пытаюсь строить из себя святошу. И ещё мною двигает не просто попытка самовыразиться или протест. Мною двигают конструктивные цели, абсолютно чёткие, которые выкристализовались в течение последних лет тридцати. Я чётко представляю, какой должна и может быть Россия. У неё есть шансы стать сверхдержавой. Как бы меня не хотели представить неким русофобом, я патриот. Служил в армии, отец – участник войны. Я хотел бы, чтобы Россия была вместо западных стран, чтобы она заняла их место. Не США, а наша страна должна быть на первом месте в мире. Была бы такой же процветающей, развитой, демократичной и свободной.
       – Я так понимаю, эти размышления из разряда: "у меня есть мечта"?
       – Как поборник западной культуры, я изучал западную психологию. Так вот, я не считаю себя мечтателем. У моего желания вполне видимые цели и очертания. Мечтание – это ближе к маниловщине, когда человек думает о чём-то и ничего не делает. Я не такой.
       – Вы были недавно в Грузии – почему именно в этой стране?
       – Почему Грузия? Дело в том, что при всём моём патриотизме, любви к России, я, как уже говорил, по менталитету западник – сторонник западной цивилизации и ценностей. Хотя и там не всё хорошо и многое я критикую. Например, культура США ущербна и примитивна – не сравнима с российской. Россия, хотя и считается евразийской, но она больше азиатская.
       Потеряв большую часть территорий, о чем я скорблю больше чем Путин, Россия стала ещё больше азиатской, так как её большая часть осталась именно там, а не в Европе. Стремление к азиатчине в стране мне глубоко ненавистно. Сегодняшняя недемократичность, авторитаризм – сугубо среднеазиатского образца. Пример – Казахстан, Узбекистан. Так вот, о Грузии. Я не был никогда её патриотом. Моё отношение к ним такое же, как к Дании, Испании или Нидерландам. Если вспомнить войну с Грузией, то у меня было на душе спокойно – я не переживал по поводу Грузии – понимал, что происходит обычное нарушение международного права. Но при всём при этом, при всех недостатках Грузии, эта страна уже сейчас является в какой-то степени воплощением западных ценностей. Многие в России не знают, что из себя представляет эта страна и в политическом, и в экономическом отношении. И это не эмоции, а конструктивное мнение. Россия неправильно ведёт себя внутри и во внешнем мире, начиная с 91-го года, когда у страны были шансы пойти по правильному пути. Совершенно непонятные иррациональные действия – это и приватизация, и расстрел Парламента, а о войне в Чечне вообще не буду говорить.
       Вместо того, чтобы провести декоммунизацию, покончить с остатками своего тоталитарного прошлого, как, например, в некоторых европейских странах, вместо того, чтобы разогнать и реформировать свои спецслужбы, начать строительство парламентской демократии, развивать свою экономику, не паратизируя, как наркоман, на своих природных ресурсах, российские власти пытаются завоёвывать дешёвое внимание населения и наводить страх на соседей. Думаю, у нас сохранились судорожные имперские симптомы. Это во многом стало причиной конфликта с Грузией. Противостояние России и Грузии для меня – это конфликт между совершенно неправильно развивающейся страной и страной, имеющей недостатки, но уже фактически находящейся в западном мире.
       – Почему, например, не Прибалтика – более западная культура?
       – Там нет такого конфликта. В этом отношении Грузия намного интереснее. Сами граждане Грузии мне сказали, что им эта война была не нужна – они только начали развиваться. И западная цивилизация осудила эту войну. Противником Грузии стала страна с типичным воплощением среднеазиатской диктатуры. Это страна, в которой в отличии от многих европейских стран, не была проведена декоммунизация по аналогии с денацификацией в Германии. Что у нас сделали с кэгэбистами, почему не было запрета на профессию для бывших партноменклатурщиков – ничего. Пережитки прошлого тоталитарного общества сохранились, в т.ч. в виде КГБ-ФСБ. Рычаги власти фактически у деятелей прежнего режима. Не важно – второй или третий это был эшелон, кто-то пришел из новых.
       – А что значит декоммунизация?
       – Вот представьте послевоенную Германию. У них появились новые демократические институты, но у власти оставались некоторое время фактически прежние гестаповцы и эсесовцы. Да, возможно они ничего страшного не совершали, но они работали на гитлеровский режим. Примерно то же самое мы имеем у нас, только у власти остались бывшие коммунисты. При этом я не стал бы говорить, что я такой оголтелый антикоммунист. Но ненормально, когда свободные демократические институты, рыночную экономику и права человека отданы на откуп работникам бывшего тоталитарного режима. Весь моральный груз миллионов жертв советского режима лежит на нынешних спецслужбах, которые не были реформированы. Общество себя не обезопасило от этих людей, чтобы нормально развиваться. В России необходимо отстранить от власти всех тех, кто ранее работал на тоталитарный режим. Это прежде всего сотрудники КГБ и ФСБ, это бывшие аппаратчики КПСС, комсомольские функционеры. Необходимо лишить их всех пенсий и привилегий. И, естественно, привлечь к уголовной ответственности тех, кто успел что-то натворить в те годы. Это первый этап, после которого можно приступать к развитию парламентской демократии. Поймите, всеми процессами в стране, начиная с 91-го года, заправляют бывшие и действующие сотрудники КГБ и представители второго-третьего эшелона КПСС. Они получили львиную часть собственности.
       – Но гитлеровский режим был осужден на международном уровне. Разве возможно то же самое сделать по отношению к КПСС?
       – Раньше они не имели возможности передавать по наследству богатства и привилегии, а теперь имеют. Это было сутью перестройки. С юридической точки зрения всё, что происходило и происходит у нас, это преступления против человечности. Это можно доказать. Причём, ответственность наступает не только за создание тоталитарного режима, но и за участие в нём. Многие страны идут по пути запрета всего того, что связано с коммунизмом.
       – Как Вы оцениваете политическую ситуацию в стране – это развитие, застой, стагнация, кризис или что-то иное?
       – В оценках ситуации в России я опираюсь не только на эмоции. У меня хорошие знания экономики, имею юридическое образование, читаю различную прессу, в т.ч. зарубежную. Жена у меня гражданка Японии. Во многом на мир я смотрю её глазами. В России не просто застой или стагнация. Жизнь за счёт газа и нефти – это тяжёлая форма наркомании. Это даже не кризис, который отличает некая кратковременность. Скорее всего в России происходит затянутая политическая и экономическая агония. В оценках того – сколько это может продолжаться я оптимист: очень долго. Паразитировать на природных ресурсах, которых ещё много, страна может достаточно длительное время – до последней капли байкальской воды. Страна безнадежно деградирует и не развивается – отсутствуют собственные технологии и гражданское общество. Мы не конкурентоспособны экономически, скоро будем не конкурентоспособными и в военном отношении. А рядом происходит взрывоопасное развитие – главный конкурент это даже не США, а Китай. В определённой степени – Индия. Я, конечно, не верю, что Россия погибнет, скорее напротив – станет сверхдержавой, но угроза реальная.
       – На чём основывается Ваша вера в то, что наша страна станет сверхдержавой?
       – Я оптимист, можно сказать мистический. Я глубоко убежден и верю, что Россия станет сверхдержавой. Но наша беда в том, что политическая верхушка не осознает катастрофичность ситуации. Почему? Да, потому что у них всё хорошо – богатства, дома за рубежом, счета. Они не видят ничего плохого. Если что-то и произойдёт, то они соберут вещи и уедут туда, где их капиталы. Они не будут до последней минуты воспринимать ситуацию объективно, пока Россия не погибнет.
       – Мне кажется, в нашей стране должно пробиться духовное начало. А как Вам кажется, что может спасти Россию?
       – Сложно выразить всё словами. Попробую объяснить. В России очень тяжёлое положение не только потому, что не была проведена декоммунизация. Беда ещё и в том, что в стране наблюдается глубокий духовный кризис. При всей моей религиозности и православности я очень скептически отношусь к Московской патриархии... Всё осталось на прежних местах – Вы приходите на исповедь, а Вас исповедует майор КГБ. Это разве нормально? Почему в 91-ом году народ вверил себя в руки бывших рабовладельцев, почему равнодушно взирал на творящееся в стране, почему спокойно воспринимает эти еженедельные катастрофы? Когда одному знакомому из Австралии сказал, что тут жизнь человека стоит около 100 тыс. руб., то он чуть не расплакался. Во многом это связано с тем, что десятилетиями правила атеистическая власть. У нас остался голый материализм и долларопоклонничество. Вторая причина – биологическая. Алкоголизм в России достиг чудовщных размеров. Следствие его – рождение умственно отсталых. По их числу Россия достигла критической черты. Причём, дебилизм в генетике – это доминантный признак. Он так или иначе проявится у потомства. По этим людям не скажешь, что он дебилы, но они легко внушаемы, ими не сложно манипулировать, и они идут голосовать. И проблему нельзя решить путем какого-то покаяния. Должны быть волевые действия новой власти, направленные на то, чтобы покончить с тоталитарным прошлым и обновить генофонд.
       – Каким же образом Вы намереваетесь его обновить?
       – России нужна свежая кровь. И проблему генофонда можно решить только массовой миграцией. Для покаяния нужны новые мозги.
       – Вы назвали слабые стороны России. А есть у нашей страны сильные стороны и что поможет возродить нас?
       – Сильными сторонами России, за счет которых она может стать новым мировым лидером, я назвал бы духовность страны, её православие. И эта духовность не сравнима ни с чем, ни с одной страной мира. Второе – это наш народ и его история. Если его вырвать из этой агонии, то он сделает Россию великой державой. Народ очень талантливый. Олигофренов много, но и гениев предостаточно. Народ сможет сделать Россию высокоразвитой технологичной страной. Ещё одна сильная сторона – это её территория, которая позволяет вполне принять сюда сотни миллионов мигрантов. Это то, что давно делает США – собирает у себя лучшие умы. И, конечно же, наши ресурсы. Надеюсь, к тому моменту, когда Россия станет мировым лидером, не все ресурсы ещё будут выкачаны.
       – Что думаете по поводу вступления России в ВТО?
       – С экономической точки зрения страна совершенно неподготовлена к мировой конкуренции. У нас не развита социальная сфера, нет конкурентной продукции. Бросать страну в дикие условия мировой экономики это полное безрассудство.
       – Как соотносятся ваши убеждения и вера – мне казалось, что глубоко верующий человек более толерантен?
       – Эта тема очень большая. Ответов на вопросы философско-религиозного плана стараюсь избегать, но я всё-таки постараюсь объяснить. Большая часть апостолов и пророков были казнены либо погибли в заточении. Хотя нынешних христиан никто так не преследует. Иоанн Креститель был однозначно политзаключённым. Он мог бы сидеть в пещерах и молиться, его тогда бы никто не трогал. Но он стал критиковать тогдашнего правителя. Не знаю, революционер он или нет, но то, что диссидент – однозначно. Современные религиозные деятели сосредоточены на филантропии и благотворительности. И, видимо, в них что-то не в порядке, ведь мир лучше не стал, человек тоже не стал лучше. Значит, современные христиане не противостоят всему тому плохому, что происходит в этом мире. Я стараюсь противостоять.
       – Гражданские институты – общественная палата, организации, различные общественные фонды – как Вы к ним относитесь?
       – Я считаю все эти организации еще большими врагами, чем ФСБ. Потому что они создают видимость демократии. Именно их заслуга в том, что Россия считается страной с гибридной демократией. Они создают России имидж псевдодемократии. Они являются частью этой системы. Кормятся они – то нашими, то из-за границы. Вот я, например, не правозащитник. Я, конечно, не без греха, но моя деятельность в отличие от них никогда ни от кого не была зависима. В финансовом отношении я и мои соратники, с кем имею дело в оппозиции, независимы от каких-либо покровителей. Это при всём том, что я западник. Я читаю иностранную литературу, мой второй язык – английский. Но при этом я являюсь приверженцем западных культурных ценностей исключительно в интересах России и её народа. Мое видение в том, что Россия может стать великой страной, если сохранит главное в своём наследии – это духовное православие, но при этом сможет воспринять наиболее положительные западные ценности – уважение к личности, правам человека, демократии. Можно назвать это христианским персонализмом.
       – Разве может славянский народ воспринять западную культуру?
       – Сложно всё выразить словами. Западник, но это не значит, что мне всё нравится на западе. Многое мне не нравится. Речь идёт только о лучшем. Это персонализм, личность человека, индивидуализм в лучшем смысле этого слова. В азиатских странах личность сведена на нет. Запад – наоборот. Я убежден, что российский народ должен быть переделан полностью по западному образцу.
       – Как относитесь к Петру Первому и его реформам?
       – Я его глубоко ненавижу. При нём в процентном отношении погибло больше людей, чем при большевиках. Он – самый большой тиран. Николай Второй и Александр Второй мне более симпатичны. Петр же пытался прийти к европейской цивилизации варварскими азиатскими методами.
       – Ваша супруга – японка. Её страна является по сути азиатской, а по развитию, видимо, западной?
       – Япония и Южная Корея – это пример того, как страны за короткий исторический период, не только экономически, но и политически смогли сделать такой скачок и стать более западными, чем некоторые европейские страны.
       – Если бы Вам предложили стать депутатом или чиновником – согласились бы?
       – В нынешнее время – нет.
       – Немного о Саратове – город и его власти часто критикуют. Ваше мнение?
       – Что у Саратова, что у Энгельса, где я живу, есть своё историческое прошлое. У них есть те же предпосылки к развитию, как и в целом у России. Был за рубежом. Вернулся..... (смеется – ред.), разница ощутимая.
       – Что думаете по поводу ареста и обвинения Михаила Лысенко – он один такой взяточник или его "заказали"?
       – Безусловно – второе. В этой стране, кроме взяточников, бандитов и политзаключённых, всё остальное ненастоящее. Моя жена назвала Россию большой деревней. Такие дороги, как в России, в Японии только после землетрясения. Парламент ненастоящий, президент ненастоящий – кресло подержал и отдал. Всё – ненастоящее, судебная система тоже. В стране, где всё ненастоящее, воспринимать всерьёз обвинение властей – это просто смешно. Мне Ходорковский не симпатичен и Лысенко тоже. Я считаю, что Лысенко, как и Ходорковский, подвергся нападкам властей, попал под раздел.
       – Какой должна быть власть, чтобы Вы перестали себя считать диссидентом и стали называть "революционером на пенсии"?
       – Необходимо провести декэгэбизацию, декоммунизацию. После ликвидации остатков тоталитарного режима можно будет формировать новые властные органы. Для работы есть люди. Есть небольшая часть нескурвившихся и не совсем дряхлых диссидентов – Сергей Грегорьянц. Владимир Буковский... Есть и помоложе. Я имею дело с людьми идейными, не шкурниками, не меркантильными.